Меграф шел. Бежал, если сказать точно, бежал из последних сил, стараясь не дышать, растворившись в ночи. Леонал выждал достаточно, прошел большое расстояние, запутав охрану, а теперь пришло время возвращаться назад. Рука с бумажкой — начерканным Уолли адресом — болела. Из нее лилась бы кровь; будь это так, Мезграф не заметил бы: душа болела сильнее.
Он не мятежник, нет. Ему далеко до мятежа, как далеко Кассару до звезд, на которые он смеет молиться. Не человек, чудовище захватило их край, а они верили ему, как глупые котята, вдохновлялись его мужеством и убивали своих же братьев под его флагами. Мирная система. Новая система. Система, что простоит тысячу лет.  О да, она простояла уже, хотя уложилась в три десятилетия, которые для леоналов и ристийцев стали вечностью. Они ведь не рабы, не хотят людям ничего плохого, никогда не хотели. Но люди слепы в своем величии: стоило им проложить начало веку технологий на Осмароне, гордость поглотила их. Гордость станет их гибелью. Воспоминания опять накатывают пенящимися волнами — не успеет отогнать. Снова леонал дома, снова отец и мать рядом. Их истязают, их убивают — снова. Их сын снова ничего не может возразить.
— Ты забыл меня, — шепчет умирающий леонал. Не ему шепчет, быть может такого и не было, просто приснилось одной из долгих ночей. Голос тепел, ласков, он все еще любит своего котенка, даже после того, что леонал сделал.
— Как же я мог?
— Забыл, — грустно вторит отец, — все забыл.
Разве есть утешенье такому горю старого человека? Отец был рабом, всю свою жизнь, но он мудр как никогда не будет мудр Мезграф. Впрочем, его скоро не станет, а с ним уйдут воспоминание об отце: больше старика некому помнить. Смерть витает в облаках, и даже если кот видит, порыва нет. Он умрет, он скоро умрет, скоро встретит своего брата, свою мать, скоро скажет отцу за что он умер. А действительно, за что? Друзей у него не было толком, семьи тоже не пришлось иметь, спасибо прежнему опыту, никаких накоплений и долгов никаких. Свободный леонал с черной меткой на плече. Свобода сама по себе похожа на сказку, что-то нереальное. Свободный леонал — оксиморон, если ты не советник, эта пиявка, сосущая кровь с целых поколений миллионов, которую нужно раздавить одним пальцем, только бы зараза не распространялась дальше.
Кот двигался осторожно, но быстро, прячась под каждым большим кустом. Охраны нет, а даже если появится, людям не помогут их чудные браслеты и очки ночного видения. Он охотник, все-таки, охотник за бесплатной работой. Но духи берегут его, они не дадут храброму сердцу пропасть, а если он делает это он, вероятно, считается храбрецом. Духи — отдельная тема. Большинство леоналов суеверны: свечка там, свечка тут, божок за дверью, спаси, о Великий Мхиту, защити живых и обездоленных. Наверное, они просто молятся не тому богу, иначе все вышло бы по-другому. Например, люди прилетели бы и стали считать их, больших котов, братьями, а не скотом, Салит нашел бы свое средство передвижения — об этом гудит каждый отец в каждой семье каждый вечер — люди покинули бы Ансион, оставив властвовать гениальных, но вовсе не харизматичных кама, что являются больше учеными, не правителями. Все было бы иначе: хорошо или плохо неизвестно, просто по-другому. А ристийцы, от них мало проку, их нужно перед выбором ставить, только тогда огонь ненависти поглотит недолюдей. Разожги огонь в себе и вспыхнет пламя.
Мезграф сам не заметил, как дошел до дома своего бывшего хозяина. Бывшего — теперь леонал мог так говорить: человек не властелин более, это коты скоро докажут. Но проклятий не сдержать:
— Где бы ты ни был, куда бы ты ни пришел — я найду тебя. И ты умрешь. В муках, прося пощады на коленях, как раб. А рядом с тобой умрет все твои близкие. Я вернусь. Быстрее, чем ты думаешь.
Леонал клялся во тьму ночи, зная — ночь слышит. Ночь укроет его, ночь поможет, ночь благодарит. И Мезграф рад ее присутствию как ничему прежде, она единственный свидетель, который умеет хранить секреты. О, как много зла укрывает час ночной! Никто и не заметит, если он добавит еще каплю.
Шикарный особняк, который он искал, на месте оказался обычным домиком из местного дерева, спрятанный в маленькой роще. И хозяйка, нет, скорее горничная, собирала цветы  в саду, а девушка, вероятно, ее дочь, сидела рядом, погрузившись в книгу. Бумажную книгу! Это было подобно прозрению: девушка в простом платьице и есть таинственная госпожа. Девушка-леонал! С бумажной книгой, что стоит как десятая часть их планеты, просто читала в саду. Она, должно быть, не боится самого Миту, бесстрашное сердце. Ему, сыну великого отца, есть чему у нее получиться.
— Ты еще будешь гордиться мной, баба. — И тьма кивает — он простит и поймет, только сделай этот шаг, только подойди.
Ночь прекрасна, сияют звезды, красавица шутит со своей матушкой-служанкой, отложив дорогую книгу подальше, как мелкую безделушку. Одно мгновение, но какое красивое! Просто королева, просто верный рыцарь, несущий ей послание от любимого товарища. Красивая, чужая жизнь, ему ни за что не стать ее частью. Духов больше нет, остались только тени.

Что за вечер такой? В голову лезут воспоминания — как некстати! — записка жжет лапу, а глаза девушки, испуганной красавицы, точь-в-точь как у его матери.
Как тут не вспомнить одну из прогулок, когда малыш Мезграф попал на прием в одно из барских поместьев? Его мать, Сулла, отлично готовила, потому считалась желанной гостьей на любом торжестве: от дня рождения годовалой дочери помещика до праздника в честь Дня системы. К сожалению, талант матери не ограничивался одной лишь готовкой, она еще пела. Прекрасно пела. Мезграф уже дошел до того возраста, который люди гордо именуют "за тридцать", но до сих пор разделял мнение маленького котенка, который, когда его папа позволил ему послушать концепт, идущий по Голосети, не понимал, почему все так чествуют лысых, поющих намного хуже. Он даже набрался смелости и спросил об этом, долго соображая что значит звонкий смех родителей и это: «Найди у нее уши и хвост, Меза. Найдешь — я расскажу тебе».
— Это люди, Мезграф. Никогда не наедаются, — Сулла тычет ему кусочек чего-то пахнущего, как еда богов, а сама украдкой прячет такой же пакетик в карман.
Котенок только что услышал историю о том, как люди, поев разнообразных деликатесов, выпивают стаканчик чего-то прозрачного, отходят на несколько минут, а затем продолжают трапезу, с новой силой. Его чуть было не вырвало там же, спасибо предупреждающему шлепку от заботливой матушки.
«Я не хочу быть таким» — маленькая мордочка упирается в пушистый бок взрослого. Котенок врет, незачем вокруг да около ходить — как пить дать врет. Не может раб не хотеть поменяться местами с господином, хотя бы на один денек. Но сегодня он не этого хочет.
Это напоминало сказку, какую-то странную историю, почти позабытую под покровом тьмы. Девушка, книга на ее коленях, добрая старая тетушка неподалеку, а еще тихий вечер и ненавязчивый аромат ухоженного цветника. Такие красавцы-бутоны не растут на Осмароне, едва ли их с Ристина завезли. Живые цветы на мертвой планете? Невероятно, если только правда.
Девушка тоже казалась знакомой: он словно знал ее тысячу лет, а потом забыл — на одно мгновение — вот почему она исчезла. Обиделась. Теперь смотрит на Мезграфа широко распахнутыми глазами, боясь даже вздохнуть, он же, совсем наоборот не может надышаться прелестными ароматами, а глаза постоянно упираются в землю.
— Мириам, милая, кто это? — тетушка явно напугана, даже не пытается это скрыть. Или мама... нет, на маму не похоже. Мама такой прелестной барышни попивает чаек, сидя на веранде где-нибудь поблизости.
— Мириам Тонг? Я... меня прислал Уолли, бармен. Я очень хочу помочь.
На "очень" леонал сделал акцент, поглядывая поочередно на тетушку и на барышню. Как оказалось, не зря: руки старшей дамы уже тянулись к пульту, на котором можно было с легкостью распознать герб системы. Охрана. Действительно, кого же еще звать, раз на вас с племянницей нападает бешенный леонал, тем более не просто нападает, а стоит и выбирает куда же лучше ударить. Женщины. Все им можно простить, любую глупость. Такой красавице, как юная девушка, Мез простил бы любое добро и зло любое.
— Не хочу причинять вам неудобства, но за мной может быть погоня. Понимаю: желанный гость из меня неважный, однако нам стоит войти в дом. Либо сарай, на ваше усмотрение. Я привык, — он говорил с ежесекундными запинками, то поднимая глаза на Мириам, то снова опуская. На тетушку белоснежный кот не посмотрел ни разу.

Откуда ему известен Уолли? Ну, сложно объяснить что леонал делал в обычной кантине, где агенты Сопротивления ищут сторонников среди людей, а не рабов. Кого угодно, не рабов. Ведь им не по силам защитить себя, они даже жить сами не могут. Глупые эти люди. Тупые, гордые, самодовольные. Их прибытие — отголосок проклятья, упавшего на головы котов тысячу лет назад.

— Я хочу помочь, — повторил леонал, борясь с подступающим к горлу комом, — и если я могу это сделать, то сейчас. Только скажи мне как.

«Забудь о титулах, о должностях, о принцах и принцессах. Ты сильный кот, а она красивая девушка, хватай ее и беги» — и он побежал бы — тысячу лет назад. Но добавлять к своим преступлениям похищение юной особы? Мезграф ведь не идиот в конце концов. Да и не умеет она быть женой простого работяги: многому ли можно научиться, проводя вечера за книгами? Зачем ему жена с душой звезды? Простой работяги хватит.
Его отец был великим воином, а брат никогда не стеснялся своего норова. Но Мезграф не воин — он леонал с душой кролика. И благородной особе белоснежный кот ничего не может предложить.

И как она не боится? Леонал вдвое больше юной красавицы, а еще совсем не похож на мирного кота. О каком мире идет речь, когда вся планета скоро будет в огне?

По Голосети часто показывали рекламные ролики, где играли красивые самцы и самки, часто с детенышами, в уютных домах и улыбками на их крошечных плоских лицах. «Они счастливы» — кричали рекламщики: «Купите эту штуку — и будете счастливыми тоже!»
Если подумать, люди и леоналы во многом похожи. Леоналы тоже любят свою землю, свой дом, жен и котят. Они честно работают и не просят ничего у великих этого мира — у них все есть, они поделятся, если другие попросят, охотно, с вежливыми улыбками и вопросами, не подсобить ли пришельцам чем-нибудь еще. Но пришельцы не просят, они приходят и забирают, обращают осмаронцев в рабство.
«Они подобны нам!» — кричат бледнолицые на своих плакатах, когда их фондам нужны еще деньги, и никто им не верит. Только не сейчас, не здесь.

Некоторые бунтуют, как Мезграф. Некоторые молчат и отводят глаза, как дядюшка этой прелестной особы. Мириам девушка, вдвое меньше него, а она не боится. Их советник боится, их власть боится — одного человека, но не она. Мириам Тонг не боится даже дьявола. Он сделал бы все для своих котят. Достать Бараэль с небес? Невозможно. Но Мезграф попытается. Девушка делает добро не для своих котят — для своих людей, которых целая планета. Не достает солнце — оставляет им небеса.

Мезграф ощетинился, услышав первые звуки, вырвавшиеся из горла незнакомого леонала, вспоминая боевую стойку. Но коты не воины, они мирные фермеры. Рабы мирных фермеров.
— Что тебе тут нужно? — почти кричит человек, тихо кричит. И плевать на шерсть, усы и кошачьи глаза. Хозяин этой усадьбы не заслуживает гордого имени леонала, это самый настоящий человек со скромной душонкой.
— Я не к тебе пришел, — гордо отвечает кот, а человек хмыкает и уходит. Мягкая лапка девушки тащит его в неизвестном направлении, и Мезграф бежит туда, уже вверив ей свою жизнь. Когда эта война закончится — а так непременно случится — белоснежный кот заберет эту девушку с собой, поближе к звездам, и они будут жить долго и счастливо.

Отредактировано Мезграф (2017-01-10 23:31:31)